Высокий армейский полковник, с лицом цвета легкого какао, из-за отсутствия живота вызывающий к себе конкретное уважение, заложив руки за спину, разверз уста, то есть зычным, хорошо
поставленным командирским голосом двигает
речь:
— Для одаренно тупых, наубля, а значит, для всех, наубля, повторяю... — Что-то в традиционном войсковом вступлении ему, вероятно, даже самому не понравилось, и он отодвинулся чуть подальше от поголовно бородатых и непонятных спецов, вечно веселых, но чем-то внешне смахивающих на врагов. — Повторяю, особое внимание, наубля, хочу обратить на следующее... наубля, ситуация вырисовывается тревожная. Наводящая на определенные мысли. — Каким-то непостижимым образом все им сказанное действительно кажется имеющим смысл. — Виновные, наубля, будут наказаны! Наубля. Я два раза повторять не буду! — командир сделал кулаком энергичный жест на уровне широкой груди. — Наубля... — Поворачивает голову на левый фланг: — Связистам, наубля, немедленно докладывать обстановку! Наубля. Лично мне! Наубля...
Поворачивает голову на правый фланг:
— Марусько! Наубля.
— Ийя!
— Ты что, наубля, совсем, что ли, наубля?! — Пауза. — Не слы-ышу, наубля.
— Никак нет!
— Твои люди, наубля, ты и отвечать будешь! Наубля. Ты меня понял? Наубля.
— Та-ак точно!
— Иванов-Петров-Сидоров, наубля!
— Ий-я-йя!!!
— Под трибунал захотели? Наубля!
— Ни-как-как-нет! ...Нет!
— Сморри у меня, наубля!.. Тревожные симптомы будем искоренять! Наубля. Где зам по вооружению? Наубля... Грищенко!
За спиной у полковника:
— Ийя!
Оборачивается:
— У всех грранаты-собррать-наубля-доложить!
— Ийесть!
Упирает тяжелый взгляд в строй, кажется, что первая шеренга солдат отколыхнулась, а вторая пригнулась:
— Дри... идрит... Трищенко! Наубля. -Ийя!
— Со всех машин канистры снять! Наубля.
— Ийесть!
— Криванцов! Наубля. -Ийя!
— Распределяй людей! Наубля.
— Ийесть!
Горохом посыпались четкие команды командиров:
— Ну что, бля...
— Е... е... бля...
— Приступить, бля...
— Куда попер, бля?..
— По машинам! Бля...
—..! ..? ..!!! ...Пожалуйста!
| 
