М. МИХАЙЛОВ

      …Однако бездействовать и дальше он просто уже не мог, чувствуя, как его вот-вот с головой захлестнет нарастаюшая внутри паника. Решив выбрать из двух зол меньшее, он все же нажал на спуск, автомат гро­мыхнул короткой очередью, дружески трепыхнувшись в руках, будто ободряя и напоминая: вот он я, здесь, если что, спасу и помогу. Андрей действительно при­ободрился, ощутив спокойную уверенность оружия, и более осмысленно прицелился, ловя на мушку беспо­рядочно вспыхивающие перед бункером четырехлучевые звезды огня вражеских автоматов.
      Выстрелить второй раз ему не дали. В уши ударил сумасшедший, полный страха и ярости визг, и на него буквально свалилось чье-то гибкое мускулистое тело. Автомат отлетел в сторону, а чужие пальцы уже сомк­нулись на горле, сдавливая шею, мешая дышать. В ли­цо отвратительно, до рвотного спазма, ударило зло­вонное дыхание врага. Андрей яростно извивался, пы­таясь ударить муслика в пах, молотя его кулаками по ребрам и спине, но тот, будто не чувствуя боли, все сжимал и сжимал руки, лишая добровольца столь не­обходимого сейчас воздуха и продолжая отчаянно ве­рещать что-то вовсе бессмысленное и даже отдаленно не напоминающее звуки, которые способно издавать человеческое горло. Воздуха не хватало, перед глазами вспыхнули и замерцали радужные круги, с треском вспухали и лопались ярким огнем сверхновые. Все­ленная вертелась, разбрасывая во все стороны белые росчерки звезд и галактик. В пронзительном визге муслика прорезались торжествующие нотки. Андрей понял, что умирает, и от этой мысли уже готовые под­даться и ослабеть мышцы отчаянно забились сами со­бой, пытаясь сбросить ненавистного врага. «Нож, — вдруг холодно и отстранение подумал он. — На поясе нож, нужно только суметь дотянуться». Пальцы левой руки царапнули ремень, зашарили по боку и наконец наткнулись на шершавую, обтянутую тонкой кожаной полоской, чтобы не выскользнула из ладони, рукоять. Осторожно, чтобы не заметил, не почувствовал дви­жения оседлавший его муслик, Андрей отстегнул при­хватывающий рукоять к ножнам ремешок и потянул нож из кожаного плена. Клинок скользнул ему в ла­донь легко и привычно, будто сам мечтал поскорее оказаться в руке у хозяина. Сознание уже уплывало, и лишь недюжинным усилием воли аспирант заставлял себя действовать. Размахнуться не получилось, и он, с содроганием ожидая, что нож просто не сможет про­бить закаменевшее мышцами тело врага, с силой ткнул лезвием наугад. Нож действительно на какое-то мгновение уперся в преграду, а потом, с хрустом разо­рвав ткань куртки муслика, неожиданно легко вошел в тело. На мгновение наступила тишина, мусульма­нин прекратил визжать, еще не осознавая, что же про­изошло и откуда взялась огнем пронзившая живот боль. Андрей испугался, что его удар не причинил противнику достаточного вреда, и тут же вновь всадил в него нож. На этот раз вышло не так удачно, лезвие лишь скользнуло по ребру, едва не вырвавшись из ру­ки. После этой неудачи сознание полностью покину­ло Андрея, мозг целиком затопил страх, ужас перед неминуемой гибелью, звериное желание жить любой ценой, несмотря ни на что, потом он не раз пытался мысленно воспроизвести картину дальнейшей схват­ки, но ни разу ничего путного из этого не вышло. Па­мять сохранила лишь отдельные, будто выхваченные яркой вспышкой, куски. Вот он, поудобнее перехва­тив рукоять, раз за разом тычет ножом под ребра си­дящему на нем муслику, давление на горло уже ослаб­ло, и он может немного дышать, уши глушит полный звериной ярости крик. Кто это кричит? Неужели че­ловеческое существо может так кричать? В следую­щий момент он уже лежит верхом на противнике, изо всех сил прижимая к земле его бьющееся тело, раз за разом всаживая нож во что-то мягкое, он не видит во что, некогда посмотреть, надо плотнее придавить норовящего выскользнуть из-под него врага. Вот, кажет­ся, он перестал дергаться. Андрей поднимает голову, чтобы взглянуть в лицо поверженного муслика, но в этот момент живущая отдельной от всего тела, своей собственной жизнью рука наносит удар ножом тому в горло. Густо пахнущая обжигающе горячая кровь брызжет прямо в лицо, в жадно хватающий воздух рот. Он давится ею, еле сдерживая рвоту. Потом все вокруг начинает кружиться с бешеной скоростью, му­сульманин кривит разбитые губы в злорадной улыбке и подмигивает вытекшим глазом. Андрей смутно вспо­минает угодивший во что-то противно липкое и лоп­нувшее от нажима палец. Дальше наступает полная темнота...
      Пришел в себя он уже в бункере. Все вокруг будто подернули туманной пленкой, размытые контуры, приглушенные звуки голосов, сосущая пустота в жи­воте... В лицо тычется металлический ободок кружки, резко шибает в нос спиртом...
      — Глотай, Аспирант. Первое дело от стресса. Гло­тай, ну!
      Сил сопротивляться абсолютно нет, спирт пьется как вода, если не вдыхать его запах, то ни за что не уловить разницы…